Часто слышишь рассуждения о том, что все усилия для улучшения жизни, для искоренения зла и установления справедливой жизни — бесполезны, что всё это сделается как-то само собою. Люди
плыли на веслах, но гребцы доехали и вышли на берег, оставшиеся же в лодке путешественники не берутся за весла, потому что думают, что как прежде двигалась лодка, так она будет двигаться и теперь.
Неточные совпадения
С душою, полной сожалений,
И опершися
на гранит,
Стоял задумчиво Евгений,
Как описал себя пиит.
Всё было тихо; лишь ночные
Перекликались часовые;
Да дрожек отдаленный стук
С Мильонной раздавался вдруг;
Лишь лодка,
веслами махая,
Плыла по дремлющей реке:
И нас пленяли вдалеке
Рожок и песня удалая…
Но слаще, средь ночных забав,
Напев Торкватовых октав!
Немалая река Днестр, и много
на ней заводьев, речных густых камышей, отмелей и глубокодонных мест; блестит речное зеркало, оглашенное звонким ячаньем лебедей, и гордый гоголь быстро несется по нем, и много куликов, краснозобых курухтанов и всяких иных птиц в тростниках и
на прибрежьях. Козаки живо
плыли на узких двухрульных челнах, дружно гребли
веслами, осторожно минали отмели, всполашивая подымавшихся птиц, и говорили про своего атамана.
Раскинув невод по волнам,
Рыбак,
на весла наклоненный,
Плывет к лесистым берегам,
К порогу хижины смиренной.
Оно особенно выгодно и приятно потому, что в это время другими способами уженья трудно добывать хорошую рыбу; оно производится следующим образом: в маленькую рыбачью лодку садятся двое;
плывя по течению реки, один тихо правит
веслом, держа лодку в расстоянии двух-трех сажен от берега, другой беспрестанно закидывает и вынимает наплавную удочку с длинной лесой, насаженную червяком, кобылкой (если они еще не пропали) или мелкой рыбкой; крючок бросается к берегу, к траве, под кусты и наклонившиеся деревья, где вода тиха и засорена падающими сухими листьями: к ним обыкновенно поднимается всякая рыба, иногда довольно крупная, и хватает насадку
на ходу.
Кончил я школу
на тринадцатом году; задумался Ларион, что ему дальше делать со мной? Бывало,
плывём мы с ним в лодке, я —
на вёслах, а он —
на руле, и водит он меня в мыслях своих по всем тропам судьбы человеческой, рассказывает разные планы жизни.
Рыжий свет выпуклых закопченных стекол, колеблясь, озарил воду,
весла и часть пространства, но от огня мрак вокруг стал совсем черным, как слепой грот подземной реки. Аян
плыл к проливу, взглядывая
на звезды. Он не торопился — безветренная тишина моря, по-видимому, обещала спокойствие, — он вел шлюпку, держась к берегу. Через некоторое время маленькая звезда с правой стороны бросила золотую иглу и скрылась, загороженная береговым выступом; это значило, что шлюпка — в проливе.
Он
плыл на своем челне впереди всех, стоя и работая одним
веслом.
Сгоношили мы немаленький плот, — рассказчик опять повернулся ко мне, — поплыли вниз по реке. А река дикая, быстрая. Берега — камень, да лес, да пороги.
Плывем на волю божию день, и другой, и третий. Вот
на третий день к вечеру причалили к берегу, сами в лощине огонь развели, бабы наши по ягоды пошли. Глядь, сверху
плывет что-то. Сначала будто бревнушко оказывает, потом ближе да ближе — плотишко.
На плоту двое,
веслами машут, летит плотик, как птица, и прямо к нам.
Нагибаясь вперед, равномерно поднимая и опуская
весла, Алексей Степанович закрывал глаза, и тогда казалось, что весь мир остался где-то далеко назади и он
плывет давно, уже целые года,
плывет в черную бесконечность, где все ново и непохоже
на оставленное позади.
Плыли они четыре дня
на веслах вверх по реке и выплыли в Серебряную реку.
Мы
плыли вдоль берега и иногда, опустив
весла в воду, отдыхали, любуясь чудной горной панорамой. Вот скалистая сопка, похожая
на голову великана, украшенную мохнатой шапкой; дальше каменная баба, как бы оглядывающаяся назад, а за ней из воды торчала верхняя часть головы какого-то животного с большими ушами. Когда мы подъезжали к ним вплотную, иллюзия пропадала: великан, зверь и каменная баба превращались в обыкновенные кекуры и совершенно не были похожи
на то, чем казались издали.